Архитектурный анализ воротного узла Анакопийской крепости

Аргун Алхас Валикович  – директор Национального Новоафонского историко-культурного заповедника «Анакопия», соискатель АБИГИ. 

Доклад к Международной конференции.

Вторая линия обороны Анакопии, о которой пойдет речь, оказывается первой на пути исследователя, идущего в гору. Мы соглашаемся с археологом Трапш М. М., предложившем интерпретацию оборонительных сооружений Анакопии в хронологическом порядке.

Интересны выводы Трапш М. М., который датировал основной строительный слой второй линии обороны VII – VIII вв. Он определил найденный им материал, как местный, из чего сделал вывод о строительстве оборонительного сооружения местными абазгскими силами. В то же время справедливо утверждение исследователей о римско-византийской строительной технике сооружений второй линии обороны. Главными ее признаками являются использование римского кирпича в кладке стен, в оформлении арочных проемов и наличие сквозных отверстий округлой формы через толщу стен, достигающих до трех метров. Предназначение таких отверстий до конца не установлено. Мы склонны согласиться с мнением, что поперечными лагами крепились между собой внешние и внутренние строительные леса, используемые при возведении сооружений. Характерна для всех объектов второй линии обороны нерегулярная бутовая кладка местного известняка с грубо обработанным лицом на густом известково-гравийном растворе, обладающим особой прочностью, что предопределяет хорошую сохранность стен, открытых влиянию непогоды. Размеры лицевых блоков случайные, швы рваные, разной толщины, порядовка не читается. Объекты были оштукатурены известковой обмазкой и возможно покрашены.

Вторая оборонительная линия состоит из западного, южного, восточного периметра стен, укрепленных башнями, общей длиной 1000 м., и охватывала площадь в 52.800 кв. м. Естественно, столь масштабное сооружение возводилось длительное время и в несколько этапов.

Наиболее мощной является южная линия, пересекающая гору  по линии восток-запад от обрыва в ущелье р. Псырцха, до обрыва в ущелье р. Мысра на западе (Д. - 512 м.). Здесь она заканчивается  мощной привратной башней, фланкирующей подход к воротам. С ней перевязан кладкой западный участок стены, в котором были устроены ворота.

Привратная башня – наиболее монументальное сооружение второй линии обороны и крепости в целом. Самое раннее описание башни связано с посещением Анакопии в 1880 г. отца Леонида, создавшего труд «Абхазия и в ней Новоафонский Симоно-Кананитский монастырь». Первым специалистом, исследовавшем башню в 1924 г., был археолог Башкиров А. С. Уже тогда башня, скорее всего, находилась в том техническом состоянии, в котором мы ее застали в начале археологических работ 2014 г.

Неоспорим факт, что башня строилась в два этапа, отстоящих во времени. Первоначально башня состояла из двух этажей и боевой площадки с венчающими ее мерлонами. К ней примыкали две крепостные стены: одна с северо-востока, другая с севера, между которыми, с севера, был организован вход в башню. Боевая площадка имела выходы на боевые тропы обеих стен, которые по высоте были равными между собой. Ныне первый ярус башни завален дикими камнями, также засыпана вся площадь второго яруса на высоту 0,7-0,9 м. от уровня порога. Однако расположение пола первого яруса устанавливается по кирпичному поясу, хорошо видному снаружи.

Считается, что выше пояса был установлен балочный расклад, по аналогии с соседними башнями.

Следует отметить, что первоначально архитектура башни была подчинена задаче активной обороны от неприятеля. Этим объясняется круглый план сооружения, массивность стен первого этапа (3-2,7 м толщиной), характер кладки массивных блоков с тщательной перевязью в теле стен, расположение и размеры пяти боевых окон, приспособленных для метания стрел, дротиков и камня. Само расположение башни вынуждало противника подвергать себя смертельной опасности, проходя правой незащищенной стороной под ощетинившимися амбразурами по периметру башни, далее вдоль западной стены  на узкой колесной дороге, ограниченной с запада природным обрывом, использованным древними зодчими в стратегических целях.

Башня обладала большой вместимостью, ее внутренний диаметр – 7 м. На верхней  боевой площадке, безусловно, располагались метательные машины, по причине которых пришлось еще в древности выстраивать опорную колонну. Мы не разделяем мнение большинства исследователей, считающих, что ныне сохранившаяся колонна с восьмигранной капителью появилась при строительстве верхних этажей. Стоит оговориться, что и Трапш М. М. и Леквинадзе В.А. высказывали сомнение о поздней датировке колонны. Трапш М. М. пишет: «О том, что верхние этажи башни были построены не позже XI-XII веков, свидетельствует и вышеотмеченная монолитная колонна с многогранной капителью, характерная в основном для архитектуры башен VI-IX веков». Он правильно подметил, что подобные колонны – круглые в плане – присущи раннему средневековью, а с XI-XII вв. колоны делали многогранными.

Башкиров А. С., поддавшись обаянию памятника, весьма поспешно отмечает: «Подобного рода башенные перекрытия на почве восточного берега Черного моря чрезвычайно интригуют и по своей архитектурной традиции влекут за аналогиями на Запад в Европу, где нервюрные своды в готическом зодчестве получили особую силу и удивительную красоту… ». Не обращая внимания  на явные нестыковки в своих выводах, он также пишет: «Весьма любопытны сохранившиеся здесь фрагменты своеобразной системы перекрытия в виде ряда коробовых сводов на нервюрах, идущих округло вокруг массивного центрального столба.

Это фрагменты следующего порядка: обломки – пяты восьми полуциркульных подпружных арочек – уцелевшие в округлых стенах башни, одним концом упирающиеся на кронштейны, вправленные в стены, другим на массивный круглый столб в центре помещения с 8-мигранной уступчатой подушкой (капитель)… »

Во-первых, к данной колонне с восьмигранной капителью  направлены пять подпружных арок (нервюрами они не могут считаться, так как массивны и непрофилированы), во вторых, их пяты не могли опираться непосредственно на колонну, так как верх колонны ниже пят кронштейнов на 1,8 м. Так и не разрешенным остается вопрос: зачем надо было устраивать восьмигранную капитель, если она служила для опоры другой колонне (круглой в плане, согласно найденным обломкам)? Эти вопросы остались вне поля зрения археолога. Их подробно коснулся Леквинадзе В.А., специально занимавшийся древним зодчеством на территории Западного Закавказья. Он пишет: «наиболее характерной деталью позднейшего строительного слоя был, ныне поваленный, центральный столб, служивший промежуточной опорой для междуэтажных перекрытий».  Однако исследователь не смог обойти вниманием то, «что во втором этаже опирающаяся на стену пята каждой из пяти арок расположена гораздо выше капители столба». Автор объясняет это обстоятельство тем, что сама центральная колонна появилась еще позднее, нежели верхние этажи и их «романские своды» (терм. Лекв.).

Если в описательной части своей работы автор достаточно точен, то в его рассуждениях очевидны нестыковки и противоречия. Так получается, что центральная опорная колонна появилась позже собственно свода, который она конструктивно поддерживает. Отвергая  (справедливо на наш взгляд) возможность отнесения позднего строительного этапа к генуэзцам XIV – XV вв., автор старательно подводит к мысли о достройке башне в эпоху картлийский царей  XII – XIII вв. (Давида и его наследников), исходя из поздних аналогий неатрибутированных памятников Грузии. В то же время, он не исключает возможности достройки в XI в., когда в крепости размещался византийский гарнизон, отмечая при этом, что «древний характер придает … надстройке ее круглая колонна – т.е. вид промежуточной опоры, известный нам только в аналогичных башнях VI – IX вв.». И сразу же делает вывод, что «датировку позднейшей части Анакопийской главной башни нужно искать где-то в пределах 1046 года - XIII века». Становится очевидным, что датировка памятника на основании конструктивных и архитектурных элементов объекта  не выводится. Очевидные противоречия подсказывают нам о том, что центральная колонна с восьмигранной капителью на самом деле появилась ранее, чем верхние ярусы башни с «диковинными» для архитектуры Абхазии сводами (нервюрные – по Башкирову, романские – по Леквинадзе.)

На самом деле яркой особенностью привратной башни, делающей ее уникальным архитектурным памятником средневекового фортификационного зодчества, являются ее своды. Стоит оговориться, что остатки сводов, имеющиеся в башне, не имеют аналогов в архитектуре Абхазии и сопредельных ей территорий. На наш взгляд, аналогии надо искать в пределах Малой Азии, возможно Южного Причерноморья – в крупных провинциях Византийской империи, из которых проникало в средневековую Абхазию искусство зодчества. Несмотря на достаточную изученность архитектурного наследия Византийской империи, следует отметить, что на обозначенных территориях не сохранились в целости ровесники данной башни.

В свете вышесказанного, мы не знаем полных аналогий сводов привратной башни, достаточно полных разработок и обоснований этого архитектурного стиля. Отсюда и возникает причина неточных определений и характеристик сводов башни. Вполне аргументированно раскритиковал «нервюрные своды» Башкирова академик Леквинадзе В.А. Мы не считаем нужным повторяться и отсылаем заинтересованных лиц к вышеупомянутой работе. Однако и определение сводов в качестве романских недостаточно разработано, а приведенные им аналоги из памятников Грузии (башня из Кехви и Ахтале) недостаточно информативны. Исходя из обобщающих работ по истории архитектуры, мы имеем характеристику романского свода, образуемого пересечением коробовых сводов. Именно такими они представлены в Европейской архитектуре, признанной родиной этого стиля. Появление опорного столба сближает наши своды со сводами европейского зодчества, однако, отсутствие пристенных арок, обязательных в европейском зодчестве, говорит о неевропейском происхождении сводов в Анакопийской башне. Данный факт можно объяснить большей архаичностью восточной традиции, не получившей повторения в европейском зодчестве. В целях разрешения выше описанных нестыковок нами была проведена исследовательская работа, в результате чего мы пришли к следующим выводам.

На первом строительном этапе башня состояла из двух этажей и боевой площадки, обрамленной парапетом с зубцами. (прил.6. рис. 13 чертеж) Ее высота от верха кирпичного пояса составляла - 9,1 м. Первый этаж (В – 2,5 м.) имел также полноценный вход с севера (под известным входным проемом с арочной перемычкой), перекрытый сверху мощными цельными плитами общей высотой перемычки в 1м. Он использовался для хранения воды, провизии, возможно и вооружения. Оконный проем этого яруса (внеш. размеры: 0,17*0, 85, с рассветом, глубиной 2,9 м.) был устроен с восточной стороны, как самой прохладной, согласно рекомендациям Витрувия. (С севера организовать окно не представляется возможным). Межэтажное перекрытие 1-2-го этажей было брусчатым по несущим балкам.

1.         Обмеры колонны и стен первого строительного этапа показали, что высота колонны соответствует высоте стен (В. второго яруса – 3 м.). Значит, колонна поддерживала верхнюю боевую площадку, была опорой для балочного расклада, восемью лучами уходившим в стены (ср. восьмигранная капитель). Подобное устройство мы находим в башне №III Херсонской крепости, относимой исследователем к VI в. «Она круглая, отличается большими размерами; в центре ее на массивном кубическом основании поставлена база от круглого столба, поддерживавшего, вероятно, деревянное стропильное перекрытие. Стропила, надо полагать, веерообразно расходились, опираясь противоположным концом на стены башни».

Необходимость в столь мощной колонне могла быть вызвана как большим пролетом – 7 м. в свету, так и необходимостью размещения на боевой площадке тяжелых метательных машин. Найденные нами снаряды достигали в диаметре до 25 см., весом более 10 кг. Простое арифметическое вычисление показывает, что даже незначительный запас в 100 единиц превысит по весу 1 т.

2. Обследование существующей кладки на границах двух строительных этапов выявило следы ремонта стен в древности. Снаружи сохранились ударные вмятины от каменных ядер. Эти факты подтверждают участие башни в боевых действиях, которые, по древним летописям, происходили здесь дважды: в 30-х гг. VIII в. и 40-х гг. XI в.

3. Растворы кладки образуют строительную стратиграфию, согласно которой растворы первого этапа отличаются крупной гравийной фракцией от мелкопесчаной фракции растворов последующих эпох. В связи с этим видимое сходство растворов надстроенных этажей и опорной колонны наталкивает на мысль об их единовременном  строительстве. Между тем гранулометрические показатели раствора не могут быть показателем для датировки памятника. Напрашивается вывод, что опорная колонна появилась тогда, когда защитники крепости поняли, что их боевая площадка не может нести нагрузки тяжелого вооружения. Это понимание могло появиться в результате реальных боевых действий с арабами в  VIII в., когда башня, скорее всего, и понесла первый значительный урон. Не исключено, что и боевая площадка тогда была утрачена. Уход арабов от стен Анакопии дал возможность произвести ремонт и дополнительное укрепление крепостных сооружений, ведь никто не мог быть уверенным, что арабы не вернуться. По нашему мнению, опорная колонна была выстроена в контексте исторических событий VIII в. и по времени не далеко отстоит от времени сооружения самой башни.

4. Наличие противоположных балочных гнезд у порога проема во второй этаж, а также отсутствие балочного запора и четверти для прижима дверного полотна, говорят о том, что перед входом был организован бревенчатый трап, служивший в мирное время своеобразным мостом, но поднимавшийся и закрывавший вход снаружи во время опасности (заслон). Подъемный механизм располагался ярусом выше на боевой площадке. Только захватив верхний оборонительный рубеж можно было отворить вход в башню.

5. Перед входом сохранился каменный барьер, имевший две функции. Во-первых, он служил опорой для бревенчатого трапа-заслона, во-вторых, барьер отсекал ливневые потоки и направлял их в прямоугольное отверстие в западной стене, в толще которой был устроен водовод. Все описываемые детали имеют отношение к первому строительному этапу и одновременны.

6.  Дверной проем первого этажа был нами снаружи расчищен. Размеры проема: В.- 1,8 м., Ш. – 1,3 м. Т. – 2,9 м. Не было обнаружено устройства для запирания входа. Полагаем, что более глубокая расчистка изнутри даст нам дополнительный материал. Данный проем, а также ход к нему были завалены камнями, выломанными из южного участка стены (Д. - 4,5 м.) в конце 70-х начало 80-х гг. XIX века

Башня первого строительного этапа не могла служить жильем для ее защитников. Как отмечалось ранее, первый ярус был складским, второй боевым, расчлененным пятью большими нишами-бойницами и одним дверным проемом. Вдобавок, в центре располагалась массивная колонна диаметром в 1,2 м., что скрадывало значительную часть пространства.

После реконструкции появились дополнительные, как говорит Трапш М. М., 2-3 этажа. Мы более склоняемся к членению вертикального пространства на 3 этажа, хоть и признаем, что в стенах башни не существует гнезд для балочного расклада 3-го этажа. Перекрытие могло быть устроено следующим образом. Балки отходили от центральной опорной колонны лучеобразно к стенам и опирались у стен на подпорные деревянные стояки, выведенные из пола второго яруса. Об этом подсказывает наличие двух окон на третьем ярусе (внутренние размеры: 1,05*1,15 м.; 1,06*0,46 м.) с востока и юга, а также большая высота между полом второго яруса и первым каменным сводом (6 м.). Этот ярус не имел входа снаружи, он обслуживался по приставной лестнице, ведущей из второго этажа наверх через отверстие в брусчатом полу.

Следовательно, после реконструкции башня состояла из полноценных четырех этажей и смотровой (боевой) площадки над ними. Достроенные стены имеют наклон внутрь, что сближает памятник с главной восточной башней цитадели. Угол наклона колеблется по внешним фасадам от 0,5 до 1 м. Также на четвертом этаже примерно на 0,8 м. древние строители заступают в толщу стены, в результате чего толщина стен заметно уменьшается у их завершения. Этот прием встречается также на восточной башне цитадели.

Надстроенные ярусы предназначались для жилья, так необходимого для гарнизона крепости. На четвертом ярусе появляется привилегированное помещение с камином на южном участке стены, напротив автономного входа, ведшего с надстроенной западной стены крепости. Этот ярус освещали два световых окна с востока и запада (1,13*0,6 м.; 1,1*0,6 м.), свод на четырех подпружных арках поддерживала колонна в центре. Найденные фрагменты колонны диаметром в 0,9 м., с круглой резной капителью говорят о мастерстве древних строителей и эстетических запросах их времени.

Камин, выложенный известковыми блоками, с полуциркульной перемычкой, со сквозной трубой, проходящей в толще стены, имеет размеры 1,5*1,5 м. и является самым древним из найденных на памятниках Абхазии. Примечательно, что при втором строительном этапе не использовались кирпичи, хотя было бы это оправданным в топочной части, зеркале и дымоходе камина. Этот признак в целом отличает строительную технику позднего этапа. Вместо твердого жаропрочного материала в топочной части использовалась подсыпка из морского песка, в слое которого были обнаружены угольки, нож, обломанные черешки наконечников стрел, бой керамической посуды со следами огня, а также обугленные кости животных. По причине ослабления кладки от воздействия огня, а также последующего намокания стен и процессов выветривания, разрушилось зеркало камина вместе со значительным массивом прилегающей к нему снаружи стены. Разрушена также и верхняя часть стен вокруг дыры, являвшейся дымоходом. Следует отметить, что на этом участке наблюдаются самые серьезные разрушения, связанные с ослаблением кладки конструкцией камина.

Напротив камина на четвертом ярусе с северной стороны был устроен входной проем, сообщавшийся с западной крепостной стеной посредством боевой тропы. Его размеры: Ш. – 1,2 м., В. – 2 м. Г.- 1,8 м. Полуциркульной перемычкой, выступающей четвертью и пазом в толще стены для запора - он являет собой классический образец зрелого средневековья.

В теле стены четвертого яруса были также организованы каменные ступени, ведшие от лестничной площадки 3 - 4 - х этажей к боевой площадке верхнего яруса, которые освещало небольшое прямоугольное отверстие 0,27*0,2 м.

Следует отметить, что после реконструкции, в виду произошедших перестроек, оборонительная функция башни была ослаблена. Так если ранее на боевой площадке были установлены машины, а зубчатое завершение позволяло вести активную оборону из ручного метательного вооружения по всему периметру стен, то теперь верхняя боевая площадка становится исключительно наблюдательным пунктом, обрамленным высоким парапетом, а не зубцами. Верхнее обрамление боевой (командной) площадки имеет сохранившееся устройство, которое мы не можем обойти вниманием. На северном участке в парапете был устроен проем шириной 0,7 м. рассчитанный на спешную эвакуацию наблюдателей посредством приставной лестницы через западную крепостную стену.

Западная стена и воротный узел времени постройки второй линии обороны, также отличался приземистой монументальностью, выверенной функцией по активной обороне от массового противника.

Отрезок стены от привратной башни до левого откоса ворот составляет 6, 5 м., при толщине 2,8-2,9 м. и высоте до 9 м. Ширина проема с внутреннего фасада 3,2 м., высота створок ворот – 3 м.  Над воротным проемом была устроена двойная арка R-1, 65 м. Она пригружала клинообразное соединение двух длинных плит третьим центральным фрагментом, являвшееся жесткой перемычкой и верхней частью рамы для прижима воротного полотна. Над этой перемычкой из трех клиньев, соединявшихся меж собой металлическими скрепами, надстраивался из каменных блоков тимпан (лобик), который предположительно имел перевязь с кладкой арки. В результате расчистки и обследования воротного узла были обнаружены два основных строительных слоя. Первый строительный слой ярко выражен воротным устройством и прижимной четвертью для створок. От второго сохранились лишь отдельные элементы реконструкции, что связано, на наш взгляд, с более низким качеством извести. Достаточно уверенно можно предполагать, что на первом этапе двойная надвратная арка была кирпичной, в нее были заведены верхние концы опорных воротных брусьев из твердой древесины, опиравшиеся в специальные вырубки овальной формы в плите порога, сделанной из цельного песчаника. Из песчаника также были выложены угловые и нижняя плиты четверти проема (прямая перемычка над дверным проемом первого яруса башни, и найденные фрагменты водометов тоже из песчаника). Следует оговориться, что скальный массив Анакопийской горы и ее окрестностей не содержит иных пород, кроме известняка, наличие других пород говорит об их привозном характере

Дощатые ворота, состоявшие из двух створок, толщиной не более 0,25 м., вращались вокруг неподвижно заделанных балок, сечением 0,2*0,2 м., запирались при помощи бревенчатого засова, убиравшегося при случае в глубокий паз (0,42*0,13*3,7 м.), устроенный слева.

В результате археологических работ АН-14 нами были расчищена узкая колесная дорога, которая резко спускалась от воротного узла на нижнюю террасу, ограниченную с запада глубоким обрывом. При расчистке рельефно обнажились природные плиты известняка, выходящие к поверхности под большим углом. Они были выровнены камнетесами в древности, затем подсыпаны гравийно-известковой смесью, видимо оставшейся в виде отходов после основной части строительных работ. Подсыпка в значительной степени была позже смыта, образовав в нижних карманах большие скопления строительных отходов и культурного слоя, перемешанного с черной гумусированной почвой. Однако следует констатировать, что весь археологический материал, найденный в ходе работ, относится ко времени разрушения, поэтому не может быть использован для датировки времени сооружения крепости и ее отдельных элементов. В данном случае, мы можем лишь говорить, что сооружение было выстроено ранее периода накопления археологического материала, что само по себе интересно, но не исчерпывающе.

Реконструкция затронула также воротный узел, что отразилось на ее внешнем облике.

Во-первых, на западном фасаде у левой щеки была выстроена дополнительная стена, размеры которой восстанавливаются: Д. – 1,6 м., Ш. – 1,2 м., В.- 3 м.

Леквинадзе В.А. пишет: «Ограда Анакопии в том месте, где были устроены ворота, образовывала часто встречающийся в древних укреплениях специальный выступ, который фланкировал с одной стороны подход. С другой же южной стороны ворота Анакопии фланкировались упомянутой круглой башней и, кроме этого, специальной небольшой наружной стенкой-заслоном».  На самом деле подход к воротам лежит как на ладони перед защитниками, стоявшими на участке стены, выступавшем под незначительным углом к северной щеке воротного проема. Он выходил на достаточное расстояние (7,1 м.), чтобы простреливать всю дорогу на этом участке, мешая противнику пройти мимо ворот по дороге в с. Анхуа и к северо-западным участкам стены, которые обладали меньшей мощью. На этом отрезке в толще стены были устроены два наклонных прямоугольных отверстия (0,25*0,25; 0,25*0,17м.) с выделанным полукругом ложем для сброса каких-то жидкостей. Они отстоят друг от друга на 1,6 м. и на 0, 55 м. по высоте, что объясняется понижением рельефа дороги. Эти отверстия, как и сама стена, относятся к первому строительному этапу и предназначались для поливания горючими жидкостями неприятеля, в случае его массового скопления у ворот. Как известно, еще в древности инженеры придумывали легкие укрытия для подхода к стенам. В этом случае метательное оружие становилось бессильным, но горючая жидкость могла нанести серьезный урон неприятелю.

Однако мы не можем согласиться с утверждением, что пристроенная к южной щеке ворот дополнительная стена, которую ученый определяет в качестве заслона, являлась таковой. Во-первых, это сооружение прикрывает неприятеля от обстрела с вышеописанной стены, во-вторых, она не находится непосредственно на пути следования противника, что делает ее определение в качестве заслона неверным. К сожалению, верх этой стены ныне утрачен, чтобы самостоятельно говорить о своем предназначении. Однако в ходе работ АН-14 мы обратили внимание, что она была выстроена параллельно противоположной стене с прямоугольными отверстиями и пришли к выводу, что на нее опиралась дополнительная арка, другой стороной опиравшаяся на противоположную стену. (прил.6. рис.27.чертеж воротного узла второго этапа)

Каким целям служила дополнительная арка толщиной в 2 м.?

В ходе работ нами были найдены выделанные массивные плиты, в которых был выбран паз для хода поъемной решетки (Ш.-0,15 см., Гл.-0,13 см.). Получается, что при реконструкции входного узла появляется надвратный башенный ярус, в который, при помощи вращательных барабанов, втягивалась решетка. Башня (или башенный ярус) имела выходы на стену, верх ее завершался мерлонами, повторяя ритм крепостной стены. Строители также учли расположение прямоугольных отверстий, одно из которых оказалось внутри дополнительного портала, между первыми воротами и решеткой; второе угрожало неприятелю, стремящемуся повредить решетку, чтобы продвинуться вглубь. Наше предположение имеет аналогии из средневекового Херсонеса. «Вблизи башни XII, к востоку от нее, находятся городские ворота… Ворота фланкируются выступающими вперед массивными стенками; они «представляли как бы проезд через башню и, конечно, имели над собой башенный ярус обороны, заменяя вместе с тем и башню", - пишет А. Л. Бертье-Делагард. Предполагаемая исследователем конструкция известна в Абхазии по средневековому памятнику – главным воротам Пицундского собора, где над вратами присутствует башенный ярус, в который поднимается предвратная решетка.

В оборонительном комплексе Херсонеса сохранились и другие ворота. Аналогичное устройство, по-видимому, имели ворота на юго-западном участке в куртине 9-й.

«В 16-й куртине, возле XIV башни, хорошо сохранились городские ворота, восходящие ко времени постройки древнегреческого яруса стены, т. е. к концу IV в. до н. э. Устройство ворот представляет большой интерес. Они имеют вид коридора, образованного двумя пилонами, находящимися с внутренней стороны города. В этом коридоре — пролете ворот — были три запора: первым из них служила железная решетка, опускавшаяся и поднимавшаяся по узким пазам. В середине пролета сохранились анты — выступы, в которых были укреплены двустворчатые полотнища. Они запирались толстым деревянным брусом, для которого в юго-восточном пилоне имеется сквозное отверстие, а в противоположном пилоне — углубление. Во внутреннем конце ворот есть еще пазы и выступы для воротных полотнищ или для закладывания брусьев. Не только запоры, но и само коридорообразное устройство ворот содействовало их защите: в узком тесном промежутке неприятелю трудно было бы, в случае вторжения в пролет, развернуть свои силы. Кроме того, во время продолжительной осады пролет ворот мог быть завален камнями и землей и стать совершенно непроходимым для врага. В юго-восточном пилоне сохранились остатки лестницы, которая вела на стену. Аналогичное устройство, повидимому, имели ворота на юго-западном участке в куртине 9-й.»

При реконструкции произошло изменение высот западного участка стены. Теперь она выросла на величины до 3,7 м. у привратной башни, достигнут наибольшей высоты в 11,5 м. по западному фасаду.

Говоря о фортификационной мощи воротного узла крепости невозможно обойти вниманием внутренний треугольный дворик, огороженный со всех сторон стенами. Причем северная стена не одновременна остальным участкам, была построена позднее. Мы можем утверждать лишь то, что во время эпохальных событий XI века она уже существовала. Принцип ловушки был основан на том, что в случае, если оборона входных ворот будет подавлена и противник сможет ворваться в крепость – это для него отнюдь не означало победу. Он оказывался под ближним обстрелом со всех сторон, скованный узостью места и скученностью напирающих сзади. Исходя из тактических соображений, защитники могли ударить в хвост наступающим, выйдя им в тыл из дополнительных ворот, расположенных в трех местах на южном участке оборонительного рубежа. Ничто так не укрощает пыл наступающих, как опрокидывающий удар сзади в колонну, будто уже достигнувшую заветной цели. Мы не знаем, был ли приведен в исполнение замысел талантливого архитектора, однако познаем и поражаемся мощи грандиозного сооружения, пережившего своего автора на многие века.

Следует упомянуть, что с западного фасада стены, на участке между дополнительным башенным ярусом и сочленением стены с привратной башней была построена цистерна для сбора и хранения дождевой воды, площадью 18 кв.м. Для этого были обнажены и слегка выровнены скальные выходы, которые затем были замазаны цемяночным гидроупорным раствором и встроены периметры стен с юга и запада. (прил.6. рис. 31.) Надо полагать, что сверху цистерна прикрывалась дощатым настилом. При начале работ Ан – 14 цистерна была заполнена слоем разрушения, под которым ранее скопилась черная гумусированная земля с большим количеством разнообразного и разновременного археологического материала. Наиболее часто встречающиеся  фрагменты керамических предметов могут быть датированы хронологическим отрезком VIII – X вв. К ним относятся фрагменты пифосов с рельефными желобками и массивными венчиками, кувшинов с плоскими ручками, красноглиняная и лощеная посуда, большое количество горшков местного производства (в т. ч. лепные). Это противоречие настолько очевидно, что напрочь отвергает возможность появления цистерны в XI в., которая, судя по всему, была заброшена намного ранее.

Если учесть, что цистерна в плане связана с дополнительным выступом у ворот, который образовывал ее северные пределы, а, значит, одновременна перестроенному воротному узлу, получившему башенный ярус, то напрашивается вывод о невозможности отнесения времени реконструкции к XI в. Остается рассчитывать на дальнейшие исследования,  в том числе с помощью метода Егерева – Наглера, для более аргументированных датировок памятников Анакопии.

В свете новых данных, смеем предположить, что в Анакопии присутствует значительный строительный слой VIII – X вв., в течение которого была произведена реконструкция башни и воротного узла в целом, не получившая отражения в исторических источниках и соответствующей проработки в современных исследованиях.  Мы можем связать реконструкцию (второй строительный этап) в Анакопийской крепости со временем строительной активности Абхазских царей. К примеру, на конец IX в. приходится начало правления Абхазского царя Константина III (893-922?; 899-929? гг.). Достоверно известно, что в его правление происходили важные исторические события, такие как завоевание Картли, Эрети. На вновь обретенных землях Абхазский царь, в силу сложившейся традиции, строит церкви. Возможно, что именно с его деятельностью связано начало строительства христианских храмов в верховьях Кубани, типологически относящихся к абхазской архитектурной школе. Константин III не случайно заслужил похвалу Константинопольского патриарха Николая Мистика, который написал ему благодарственное письмо и отметил миссионерские заслуги абхазского царя в утверждении православного христианства в Алании. Данные факты могут служить косвенным свидетельством о том, что Анакопийский храм Симона Кананита, послуживший образцом для Северно-Зеленчукского храма в Алании, уже существовал в начале X в.. Наше предположение не противоречит заключению Трапш М. М., который пишет: «При этом нужно отметить, что в период VIII – IX вв. в башнях №3 и 4 происходит, очевидно, разрушение и их восстановление». Что касается дополнительной стены, имеющейся позади юго-западной угловой башни, то, судя по медным анонимным византийским монетам и керамическим находкам, обнаруженным в раскопе №5, ее можно датировать X- XI вв.»Таким образом, в свете новых данных, предполагаемое время второго строительного этапа воротного узла вмещается нами в хронологические рамки VIII – X вв.., а возведение второй линии обороны (первый строительный этап) Анакопийской крепости могло произойти еще во второй половине VI в., вскоре после заключения мира между Византией и Ираном на Закавказском театре военных действий.