Вислая печать из привратной башни Анакопийской крепости

В полевом сезоне 2015 года было продолжено археологическое исследование воротного узла Анакопийской крепости. В раскопе воротной башни, под слоем разрушения были обнаружены разновременные культурные слои общей высотой до 3 м., которые условно можно признать закрытым комплексом. В нижних слоях раскопа (слои Г, Д, Е) были обнаружены медная вислая печать, византийские фоллисы, мелкие фрагменты моливдовулов, миллиарисий Константина Мономаха, миллиарисий Константина и Евдокии, серебряные подражания куфическим дирхемам. Самой интересной находкой, безусловно, оказалась вислая печать, оттиснутая на толстой медной пластинке с очень хорошим качеством изображения. Еще во второй половине XX в. на дороге вблизи Анакопийской цитадели была найдена вислая свинцовая печать епарха Петра, относящаяся к VI в., согласно Л.Г. Хрушковой, или VII-VIII вв., согласно Ю.Н. Воронову.  Следует отметить, что медные вислые печати крайне редки, в нашем случае это особенно ценная находка, потому что, в отличие от монет, длительность хождения которых окончательно не изучена, позволяет достаточно точно датировать культурный слой, а также интерпретировать международные связи изучаемого периода.

   Печать средней величины(27 мм.), толщиной приблизительно в 4 мм, весом в 24,52г.
Л.с. В линейном выпуклом ободке изображен святой воин в полный рост, в латных доспехах, со спины через плечо спускается плащ до колен. Правой рукой он придерживает копье, левой придерживает треугольный щит, напоминающий треуголку с оперением. Через правое плечо пропущен портупейный ремень, на котором закреплен меч, убранный за спину. Лицо святого юное безбородое, волосы волнами обрамляют лик, обведенный тонким нимбом. 

Слева и справа от фигуры святого в две колонки оттиснуты слова: OA/ГI/:С – ГE/WР/ГI/О, обозначающие святой Георгий. Несмотря на мелкий шрифт и присутствие мелких деталей пластики, примечательна очень чистая работа резчика. Сквозное отверстие для продевания шнура расположено между вертикальной и горизонтальной осями печати. 

Данный сфрагистический тип встречается довольно часто как на византийских, так и ранних русских печатях. 

Практически схожее изображение святого с копьем в левой руке имеет вариации, когда вместо копья встречается меч, либо щит изображен в разных положениях. Несмотря на схожесть лика, посвящение бывает адресовано и св. Георгию, и св. Феодору, и св. Дмитрию. Эти изображения становятся особо популярными в XI веке.

О.с. В линейном ободке по кругу печати надпись из семи строк, под которой изображена горизонтальная виньетка. Литеры в надписи печатные в размере подквадратные, читаются хорошо. Применяются сокращения, обозначаемые апострофом снизу.

Надпись переводится. 

ГОСПОДИ, ПОМОГИ РАБУ ТВОЕМУ
КОНСТАНТИНУ, 
ПРОТОПРОЕДРУ 
И ЭКСУСИАКРАТОРУ 
ВСЕЙ АЛАНИИ
 



Владелец печати Константин Аланский имел титул протопроедра, очень высокий в табели о рангах Византийской империи. Исследователь «Моливдовулов Греческого Востока» Лихачев Н. П., соглашается с Ш. Диль, посвятившего титулу проедра специальную статью. Он сообщает, что термин «проедрос» обозначает один из самых высоких чинов в знатной иерархии, но никак не должность. Этот титул, созданный императором Никифором Фокой в 963 г., исчезает к середине XII в., просуществовав не более полутора веков. Проедры и протопроедры могли быть духовными и светскими лицами. Причем титул проедра выше титула магистра.

Исходя из Византийских хроник, мы понимаем, что этим титулом награждаются личности, имеющие близкородственные отношения к императорской семье, либо ближайшие соратники. Следует полагать, что этому высокому чину соответствовало денежное жалование, делавшее награждаемое лицо лояльным к своему патрону. 

На византийских печатях титул проедра и протопроедра чаще всего передается через полное написание без сокращений. В нашем случае приставка в виде литеры А с черточкой над ней обозначает «прото», что напоминает передачу титула протоспафария на многочисленных печатях средневизантийского периода.

Появление титула протопроедра намекает на инфляцию чинов, которая неизменно происходила со временем. Передача резчиком изображений печатных литер подквадратной формы склоняет нас ко времени XI века, скорее к его середине. 

Вторая часть надписи передает нам высокий титул эксусиакратора, придуманного императорами Византии для правителя иноземного народа, в частности Алании. Автор «Византийской стратегии» перечисляет титулы эксусиакратор, эксусиарх, эксусиаст, применявшиеся для чужеземных правителей в X веке. Исследователи церемониала Византийского двора отмечают, что разнообразие чинов в табели о рангах свидетельствует об особой роли международной дипломатии в решении стратегических задач империи. Как правило, для нового иноземного вассала или союзника в императорской канцелярии придумывался специальный титул и сопутствующие ему эпитеты, призванные подчеркнуть особый статус адресата. Бросается в глаза обилие однокорневых титулов, не повторяющихся по отношению к разным правителям. Так первоначальное «эксусиаст» получает развитие и новые формы: «эксусиарх», а затем «эксусиакратор». Однако по смыслу они близки.

Значительное разнообразие чинов было полезно для империи, несмотря на кажущуюся путаницу. Потому как огромные территории у периферийных границ империи, контролировавшиеся полунезависимыми князьями-вождями, либо периодически возникавшими царствами с их правителями, могли нести как угрозу, так и пользу. Придуманный церемониал, четко следовавший протоколу, преследовал целью связать как можно прочнее правителей этих территорий с императорским двором. Особая роль отводилась христианской религии, так как появление новых епархий, митрополий либо архиепископов, с подчинением Константинопольскому патриарху, делало лояльным иноземное население. Также был задействован институт крещения иноземных правителей либо Константинопольским Патриархом, либо самим императором, что делало еще более действенной формулу обращения «наш сын» к христианским правителям соседних государственных образований.

Из письма Константинопольского Патриарха Николая Мистика Абхазскому царю Константину III и его сыну Георгию II, написанных в начале X века, ясно вырисовывается титулатура в форме «Преславный властитель (эксусиаст) Авасгии». Однако в письме к Георгию прибавляется дополнительное обращение «возлюбленному сыну нашему», а также говорится о подарке в виде накидки (в знак особой милости). Следует полагать, эксусиаст Абасгии не получал жалования из императорской казны, однако регулярно одаривался дорогими предметами царского облачения. Письма, отсылаемые царю абасгов, скреплялись буллой в два солида. 

Уже к середине X века титулатура абхазских царей звучит как «Христолюбивый славный владетель (эксусиаст) Авасгии». В этом же труде «О церемониах» впервые упоминается владетель Алании с титулом «эксусиакратор», что свидетельствует об установлении тесных политических, возможно родственных связей императорского двора и аланских владетелей. О роли Абхазских царей Константина и Георгия в деле крещения алан и установления для них архиепископской кафедры мы узнаем из письма Николая Мистика. Похоже, что участие Абазгии оказалось достаточно результативным, потому как эксусиакраторы Алании понимаются в качестве христианских правителей. 

Титул протопроедра, применительно к Константину Аланскому, скорее всего, содержал денежной жалование, что намекает о роли империи как в укреплении Аланской государственности, так и заслугах Константина в делах империи. Следует отметить, что быть представленным при императорском дворе считалось большим почетом, особенно, если владетели земель находились в пределах христианской ойкумены. Следует  подчеркнуть, что Константинополь многие века являлся центром христианского мира, его святыней и незыблемым оплотом. Получение инсигний власти от Византийского императора, даже если не связывалось с постоянным жалованием и царскими подарками, прибавляло международного веса среди соседних государств, укрепляло легитимность перед управляемыми и давало преимущества среди других претендентов на власть, которых всегда было не мало. В то же время милость ромейского двора не была вечной. Как только стратегические интересы империи переставали нуждаться в услугах иноземного правителя, византийская дипломатия не останавливалась перед любым способом негативного воздействия, таких как интриги, стравливание претендентов на власть, а также натравливание соседних государств, вплоть до частичного или полного уничтожения неугодного правителя либо государства. Однако сближение с Константинополем, заверенное священными клятвами о нерушимости договоров, обставленное пышностью церемониала, имело особо притягательную силу, несмотря на возможную враждебность отношений в дальнейшем. Похоже, что в средневизантийский период, империя была единственной реальной мировой державой, христианским мировым центром, определявшим тендеции развития на огромной территории. Говоря современным языком, однополярный миропорядок был и сладок, и жесток.

События начала X века на территории Северного Предкавказья  свидетельствуют об активизации политики Византии в пользу алан, которые к этому времени достаточно окрепли, чтобы противодействовать хазарской экспансии в Херсонесе. Надежда империи на христианизацию тюрок не увенчалась, противоречия между недавними союзниками в антиарабской коалиции оказались необоримыми. Выбор Византийской дипломатии пал на алан, их усилия не оказываются напрасными. Византийцы несомненно способствовали объединению Алании и Асии под единым началом. Остается открытым вопрос: когда именно возникает объединенная Алания и кто был ее первым царем?

«Константин Багрянородный и Сентинская надпись отмечают наличие в Алании эксусиократора Алании и архонтов Асии, чьи владения располагались возле Дарьяла. Вероятно, первоначально в них следует видеть правителей алан и асов, которые объединяли под своей властью аланские земли Северо-Западного и Центрального Предкавказья. Затем «царь асов» попадает в вассальную зависимость от «царя алан», что ведет к созданию единого государства, о чем свидетельствуют письменные источники, говорящие об управляемой царем пока только «христианином в сердце» одной Аланией, начинавшейся сразу за Сериром. Начальной точкой складывания такого государства и могла послужить война 913/914 г.» Однако полной независимости от хазар Алания могла обрести только после похода князя Святослава в 965 г. Плодами  победы христианского воинства вполне могли воспользоваться аланы.

«Десятый век стал «золотым веком» в истории Алании, временем ее наибольшего военно-политического могущества, четко зафиксированного в исторических источниках. Согласно другому сочинению Константина Багрянородного «Церемонии византийского двора», аланскому властителю посылались грамоты с золотой печатью достоинством в два солида, и он именовался «духовным сыном императора». Золотой печати в два солида Алания удостаивалась наряду с Русью, Болгарией, Абхазией, а в списке государств Алания занимает почетное место вслед за Арменией и Иверией и выше Абхазии, Хазарии и Руси». 
«Появившись в первой половине X в., титул эксусиократор был в употреблении до XII в. В 1884 г. известный французский византинист Г. Шлюмберже опубликовал приобретенную им в Константинополе византийскую печать с изображением Богоматери и надписью, содержащей титул « Гавриил эксусиократор Алании». Г. Шлюмберже указывает, что впервые на византийской печати обнаружен этот титул и «имя княжества Алании, расположенного на северном склоне Кавказа.

Наряду с именем ранее нам не известного правителя Алании Гавриила, Г. Шлюмберже называет имя другого алана — эксусиократора Росмика, упоминаемого Анной Комниной. Время печати Гавриила, по Г. Шлюмберже,— X в., т.е. время Константина VII Багрянородного. Эксусиократор Алании Росмик жил в конце XI — начале XII в. и, вероятно, (если он не пребывал постоянно в Византии) сменил Дургулеля, который также, наверное, имел титул эксусиократора. После Росмика титул эксусиократора больше не встречается…»
 
Как видим, имевшиеся ранее исторические сведения не упоминают эксусиакратора Всей Алании. Также мы не располагаем сведениями об эксусиакраторе Алании Константине. Однако Кузнецов В. А. упоминает магистра Константина Аланского во время правления императора Константина Мономаха (1042-1055), который участвовал со своим отрядом в походе армяно-византийского корпуса на Двин в 1045 г. Историк предполагает, «о возможной родственной связи Константина Аланского с еще одной юной и привлекательной аланкой, находившейся в 40-50-х годах XI в. в Константинополе в качестве заложницы. После смерти императрицы Зои, Константин IX Мономах приблизил аланку к себе и сделал ее своей фавориткой, удостоив высокого звания севасты.

После смерти Константина IX Мономаха фортуна отвернулась от аланской фаворитки — она вновь стала обычной заложницей. Но нас в данном случае интересует иное: Константин Аланский — вассал Византии (чего нельзя сказать о Дургулеле.— В. К.), как вассал он должен был давать заложников в Константинополь, и неизвестная по имени аланская заложница могла быть его дочерью или близкой родственницей, о чем свидетельствуют весьма частые визиты наезжавших из Алании «слуг ее отца».

Вполне возможно, что следующим после магистра наградным титулом Константина Аланского стал титул протопроедра. Соседство на одной печати титулов протопроедра и эксусиакратора намекает на личность, сделавшую карьеру именно на поприще византийской службы, что применимо по отношению к Константину Аланскому. Возможно, что на пике своего влияния Константину Аланскому были вручены инсигнии эксусиакратора Всей Алании, что подразумевает верховное владение властью над обширной территорией Северо-Западного и Центрального Кавказа, закрепляя статус единого аланского государства – весьма непрочного территориально-политического объединения, как показало время. Возможно, что назначение владетелем всей Алании Константина было связано с пресечением правившей династии в Алании, либо с насильственным свержением династа. В обоих случаях возникает мысль о борьбе местных князей за верховенство,  победителем которого оказался верный вассал Византии Константин. Нам кажется, что правление Константина было не долгим  и далеко не безоблачным. Скорее всего, он представлял оппозиционную ветвь аланского царского рода, которая вероятнее всего потерпела поражение. Почти в это же время хроники упоминают царем Алании Дургулеля Великого, который проводил независимую от Византии политику. Показательно не христианское имя владетеля, а также отсутствие свидетельства о номинации эксусиакратор по отношению к Дургулелю. 

Обращает на себя внимание, что все упоминаемые эксусиакраторы Алании носили христианские имена, от Гавриила до Росмика, их печати снабжались святыми образами. Дургулель как бы выпадает из этой цепочки, но был достаточно успешным правителем, чтобы заставить считаться с его реальной властью соседние народы. Сестра Дургулеля Борена была замужем за царем абхазов Багратом III (1027-1072), тем самым Багратом, у которого оспаривал права на трон младший брат Дмитрий, рожденный Георгием III (1014-1027) и аланской царевной Альдой. Действия Дмитрия подстрекались из Константинополя, за передачу византийцам крепости Анакопии он был удостоин императором Романом Аргиром звания магистра, византийский император дал ему войска для осуществления захвата трона. Но все оказалось безуспешным, царевич Дмитрий погиб, Альда со своим внуком Давидом пребывали в Анакопии под защитой византийского гарнизона, поспешно аннексировавшего стольный город. Анакопия оставалась в руках византийцев длительное время (более 50-ти лет), за это время на престоле Византии сменилось 11 императоров. Лишь во время правления сына Баграта III – Георгия III византийцы покинули Анакопию. Если бы род аланской царевны Альды был бы близок к роду царя Дургулеля, разве выдали бы пасынку Альды - Баграту, с которым она враждовала всю свою жизнь, аланскую царевну Борену? Женился бы Баграт III на сестре Дургулеля – Борене, если бы не угроза быть смещенным коалицией алан и византийцев, возглавляемых царевичем Дмитрием? Напрашивается вывод, что династический брак Баграта III с аланской царевной стал противовесом действиям коалиционных сил, подстрекаемых Византией.

В то же время, непростые отношения абхазских царей с византийским двором не стали помехой для Баграта III, удостоившегося «титулатурой в следующей канонической формулировке: «Баграт царь абхазов, Куропалат Востока, Новелиссимус всего Кавказа». Большим достижениям на международном поприще он в частности был обязан тесному сотрудничеству с владетелем Алании Дургулелем, чьи многочисленные отряды по первому призыву зятя оказывались на поле брани.

Появление в Анакопии печати Константина, протопроедра и эксусиакратора всей Алании говорит нам об определенной миссии, возложенной на вассала, скорее всего, Константином Мономахом. В противовес удачным походам Баграта III на Восток, Византия предпринимает на территории собственно Абхазии, ее северо-западной части, создание плацдарма с участием оппозиционных аланских сил, в лице царевны Альды и Константина Аланского. К сожалению, мы не имеем достаточных сведений, чтобы охарактеризовать роль, которую играла аланская и абхазская оппозиция при дворе византийских императоров, однако, то, что Дмитрий, соперничавший с Багратом за трон, не раздумывая отправляется в Константинополь и находит там безоговорочную поддержку, вопреки международным правовым актам, наталкивает на мысль об окружении императорского двора значительным количеством представителей аланской и абхазской знати, влиявших на принятие решений вопросов государственной значимости. Такая ситуация сложилась задолго до Константина Мономаха, кульминацией процесса сближения можно считать брак Марии – дочери Баграта III с императором Михаилом Дукой. После отстранения которого, Мария выходит замуж за следующего императора Никифора Вотаниата.  Затем она участвует в заговоре на стороне Алексея Комнина и в самом конце выступает против последнего. Вторая половина XI века ознаменовалась небезуспешной борьбой за власть провинциальных группировок, в которые входили и династические роды соседних государств. На политическую авансцену выдвигаются более амбициозные, предприимчивые и воинственные представители глубинки, с разным успехом умевшие овладеть Константинопольским престолом.   Следует полагать, что не только личные качества Марии определяли ее действия. Даже в императорских покоях она оставалась представительницей отцовской династии. Подобные действия можно охарактеризовать как дипломатический инструментарий, заложенный самим институтом династического бракосочетания.

Мы склоняемся к мысли, что становление Марии-Марты василисой ромеев не могло не отразиться на абазго-аланском окружении двора. Оппозиционные силы, скорее всего, были изгнаны. Также бескровное оставление византийцами крепости Анакопии мы относим к ее заслугам, с оговоркой, что не располагаем прямыми упоминаниями в хрониках.
Данная тема, несмотря на интересный контент, выходит за рамки данной работы.
Мы не знаем как окончилась судьба протопроедра и эксусиакратора всей Алании Константина, однако появление его печати в Анакопийской башне, скреплявшей какой-то важный документ, свидетельствует о сближении абазских и аланских вельмож, об активизации сухопутных путей из Абхазии (Анакопии) через перевалы в аланские политические центры, об активной роли, которую играли некоторые аланы в судьбе Абхазской государственности.

Аргун А.В. – соискатель АБИГИ, директор ННИКЗ «Анакопия»